Album: Студень
На днях решил разгрестись в чулане на хате
Выкинуть в пизду весь хлам - и тут вот те на те
В кармане старой черной кожаной куртки
Нахожу коробок, полный убийственной чуйки
Я этот куртец в последний раз одевал в 94-ом на стрелку
Какой-то хуй тогда проткнул мне острым грудь,
А я ему, гниде, снес нахуй коленку.
После этих приветствий начался мрачный замес.
Но не будем о мясе - главное все заебись и я здесь.
Куртец пробит как в кино - чуть повыше сердца.
И до сих пор подкладка пятнами в черной крови
Но заебись, что в кармане на дне как в прошлое дверца
Затихарился полный корабль той самой травы
Той самой, от которой даже самые башковитые оставались без головы.
Той самой, от которой даже самые болтливые становились тише воды.
Той самой, от которой даже самые прожжённые уссывались от ерунды.
Помню, я этот корабль цепанул на вэдэхе у Немана,
Чтобы после стрелы попустить малеха своих злых демонов.
Все пошло не совсем гладко, лето прошло в больничке,
Корабль с чуйкой забылся, как и другие нычки.
От корабля осталась уже половина,
И я скажу лишь одно: "Шли бы нахуй все эти хэйзы-шмэйзы и амнезия заодно".
Это не то говно, что щас гробят дети под искусственным светом.
Этим занимались седые мужчины в чуйской долине знойным летом.
Такой стаф на канабискап за всю историю канабискап не курили.
Ну и правильно, а то не дай бог и у них бы "паф-паф" запретили.
Да мы одним коробком с друганом людей штабелями валили,
С кем только мы ее не курили, и все одно говорили.
Вернее не говорили, какое-то время ничего не говорили,
Сухими губами воздух тихо ловили,
Красными белками глаз в непонятке водили,
А когда чуть в себя приходили - хуели, немели, мычали, головой качали, снова немели.
А сколько необъяснимого с нами под ней случалось,
Даже Скайли и Маурд в жизни бы не разобрались.
Помню, пришли мы как-то к цыганам на серьезную терку,
Я взорвал штакет, цыгане насыпали горку,
Добазарились тогда охуительно, без всяких слов,
Молчаливая договоренность созрела сама внутри голов.
Эти куртец и травеха разбудили ностальгические чувства,
То, что мы, бля, творили - это было внатуре искусство,
А сейчас тупая стыдоба вокруг - одни слюнки и сопли,
Не то, что тогда - звонкие звуки жизни, крики, проклятия, вопли.
Курнул еще, и чего-то резко захотелось обратно,
О боже, ебать, как же жить тогда было приятно!
Пожалуй выкину все, а куртец на память оставлю,
Приколочу последнее, откинусь в кресле и счастливую старость представлю.