Последнее слово о Боге, в рамках симфонии крови...
И ничего после... Лишь чувства и кости
В гробу что возле меня... не меняя позы...
А в голове вопросы... Глупые, но четкие...
Чуткие, грубые, робкие, но всетаки кроткие...
Криком рвут на части глотки... Стоном тонким,
Стучат по стеклам ветки... И мысли скомканые
Так редки, как ясны... Таблетки
Опечатали место испарения души...
В пробирку райских кущ... Распишитесь
В получении опухоли вездесущей...
Несуществующий предлог "жить" на деле смерть несущий...
Так невесомо имущество... Развяжите
Карточный домик своим шумным общежитием...
Воспоминания угнетают и давят, не тают,
И дарят, летая вокруг иллизии окопов рая...
И где-то с краю, в темной комнате на полу
В полном неверии гибнет твой друг,
И ты давишь ему на грудь, откинув голову назад...
Под шею рубашку... но он не дышит...
Давишь на лоб... но кислород застыл и не идет в него...
Капает пот со лба твоего... Вот оно,
То что ты не ждал "Почему со мной?
Почему сон мой не был Иисусом в невесомой,
Безкислородной среде безвкусия?"
Говоришь себе, спрашиваешь... и давишь грусть...
А внутри горишь, в руках смерти патент,
Но вот друг открыл глаза... зачем-то...
Его минута была твоими тремя кривыми...
И сказал последние слова, что погрузили тебя в уныние...
Он прошептал: "Отче, прости меня..."
Но ведь всю жизнь он был антихристианином...
И ты не знаешь что сказать... ты стал сомнением...
И лишь со временем, ты поймешь в забвении
Его слова, почувствуешь себя гением...
А пока познан лишь патент гниения:
Наблюдение, за прозрачным испарением души,
Погружает тебя ниже в пыльные лужи...
[аутро]
А голая луна стучала в окна...
Промокла рубашка от пота... Меч дамоклов
Кто-то занес небом скорби в эту рану...
Инфекция "жить" теперь целует панораму,
Которая открылась лишь теперь, когда неверие
Ушло и стуком сердца стала смерть...
Она модельно-четко выбивает ритм на каблуках...
А ты видишь, что гибнешь на своих руках...