Мой сумарашедший ветренный настрой пахнет и цветет,
Бьет кулаками в грудь, ведь страх - это не мое.
С окраин сам, среды на грани зла,
За позывной на меня сразу будет натравлен стаффорд.
Демоны не зачастили ли?
Судьбе отсыпали, к ней руки запустили б в лиф.
Что есть мой путь - и почему над ним рой мух?
Вопросы тлеют, пока демон суке мнет грудь.
Пусть играет на тебе платье,
Дай ровно столько, сколько способна ты дать мне.
Танцуй, нигга сам себе бит.
Тут рядом плачут, не пугайся, милая, плачешь не ты.
Пусть играет на тебе платье,
Дай ровно столько, сколько способна ты дать мне.
Танцуй, нигга сам себе бит.
Тут рядом плачут, не пугайся, милая, плачешь не ты.
Мой дом - дно. Плакат мимо, бетон.
Я топ Дон, никто в нем с лопатником в пальто.
Доволен по-своему, жую общую печаль,
Времени плакать нет, потому-то, брат, а вообщем-то не жаль.
Опоясаны тревогой и двойным стандартом.
Охота, в руки палку, но войны не надо.
Облепили штанины псы, и горло сжал черт,
В нечистотах общины, сын, но можно ждать все.
То убаюканный ритмом града, пинтой с бара;
То подгоняемый криком братьев, визгом, матом.
Тут вовсю пашет конвейер и не дает дышать,
И сирены мешают, когда поет душа.
Уткнувшись головой в стекло я зачарован.
Душу отдаю убогим, сваям и хоромам.
Этот мир съел блуд, и мы все тут,
Танцуем на костях, в рясах и бусах идет пир средь смут.
Обыденный настрой, и этот транс,
Средь бледных масс, бедных глаз, гетто-пласт.
Копы ловят, но взять нормальных вратарей где?
В хатах есть слезы и боль, но батарей нет.
И я привык жить и любить, дядя!
Привык цветы покупать, на бомжей у дороги не глядя.
Притерся в лес и зажил без боли икания,
Слишком ничтожны те касания.
Касание. Это я или не я?
Касание. Это я или не я?
Касание. Это я или не я?
Касание. Это я или не я?