Безумцы, демоны, бунтовщики, слепцы, лакеи, пьяницы, бродяги, гордецы
И незнакомки падшие в собольих мехах, лесник сидит с глухой тоской в груди.
Вот, русская поэзия, гляди, кто собеседник твой в твоих застольях.
Вот, русская поэзия, гляди, кто собеседник твой...
От тех же слов, от этих же плодов, из тех же язв, из этих же трудов.
Вы грустью кормите, слезу всей чашей пьете, всё надкусив, всё перебрав вокруг.
Ты, как они испытываешь вдруг тоску пресыщенной и горделивой плоти.
Ты, как они испытываешь вдруг тоску пресыщенной и горделивой плоти.
И отрывая взгляды от стола, срываешься из душного тепла,
Дыханий человеческих, что слякоть перед лицом Отчизны роковым.
Почти, как преподобный Серафим всю тысячу дней пробедствовать, проплакать.
Почти, как преподобный Серафим всю тысячу дней пробедствовать, проплакать.
Припасть к земле, склониться у креста и лишь пред небом отворить уста,
Что ж и теперь никак не позабудешь, тот серый сброд отверженных больных:
Несчастных сотрапезников твоих – убийц, калек, блаженных, чудищ.
Несчастных сотрапезников твоих – убийц, калек, блаженных, чудищ.
Припасть к земле, склониться у креста и лишь пред небом отворить уста,
Что ж и теперь никак не позабудешь, тот серый сброд отверженных больных:
Несчастных сотрапезников твоих – убийц, калек, блаженных, чудищ.
Несчастных сотрапезников твоих – убийц, калек, блаженных, чудищ.