А не к добру, наверно, к ночи
Позвонила с дачи тёща,
Ей бы контрразведчиком служить.
Ночь давила духотою
И c чугунной головою
Я пошёл на лоджу покурить.
Не успел я затянуться,
Как летающее блюдце
Подвалило прямо под балкон.
Я со страху стал как «Сникерс»,
Сигаретой подавился,
В общем, сразу потерял фасон.
А из этого из блюдца
Ростом с нашего якутца
Вышел в рваных шортах гуманой,
Лысый как сосед Андрюха,
Вместо глаз большое ухо -
Словом, весь какой-то не такой.
А мы стояли и молчали:
Он на блюдце, я в печали.
Тут он ухом задал мне вопрос:
«Как зовут тебя, землянин?
Ты еврей али славянин?
И когда ты грыжу перенёс?»
В общем, спрашивал анкету -
Как тут было не ответить.
Ну и я ответил, чуть дыша:
«Звать меня Фома Тунгусский
И по паспорту я русский,
Хоть и кличут Зямой кореша».
А он поддакивал подмышкой,
Ну а я врубился в фишку -
Мама-мия, это ж всё со мной.
Пусть он виду и уродлив,
Он же круче, чем Мавроди,
Он же просто разум неземной.
Ну и я, собравшись с духом,
Гаркнул прямо ему в ухо:
«Ты скажи, откуда ты, браток,
Что у вас там за валюта,
Есть ли общества, как тута,
И нельзя ли к вам хоть на часок?»
А он в ответ зачмокал ухом
Мол, житуха как житуха,
Денег нет, но в гору прут дела.
А в остальном одно и тоже,
Да мы в общем на них похожи,
Но у нас нет пятого угла.
Просто мы их отраженье
И в покое и в движенье,
Но у нас тут всё наоборот.
От Адама до Ван Дама,
От Потсдама до Саддама
Нам никак чавой-то не везёт.
От Адама до Ван Дама,
От Потсдама до Саддама
Нам никак чавой-то не везёт.
Расставались мы с тоскою -
Он всё звал меня с собою,
Мол посмотришь, как живет народ.
Но куда я от завода,
От жены и огорода
Полечу куда-то за свой счёт.