Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Начало второго, задернуты шторы,
Моё отражение в мониторе,
Компьютер, наушники, чай на столике,
Сейчас меня не осалить — я в домике.
Вы продолжайте. Я не играю.
Я просто веду в никуда свои трамвай.
Пою не умея, пишу не зная,
И все мои рельсы ведут по краю.
Но ты меня слышишь, и это странно.
Мы просто с разных сторон мембраны.
Различные судьбы, различные планы.
Мы просто с разных сторон мембраны.
Ночь дышит и вьётся метелью белою.
Зачем, для кого я все это делаю?
Трамвайный стук полотна пустого.
Останься со мною последнее слово.
Додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
[фрагмент из повести Виктора Пелевина "Желтая Стрела"]
Фильм японского кинорежиссера Акиры Куросавы "Додескаден",
был снят в 1970 году по новелле писателя Акутагавы Рюноскэ "Под стук
невидимых колёс". Собственно говоря, само название фильма и является
японской имитацией звука колёс, стучащих на стыках о рельсы.
Главный герой фильма, сумасшедший молодой человек, воображает себя
водителем невидимого маленького поезда - по-японски "трамвая" - на котором
как бы и ездит повсюду. Надо сказать, что герои фильма занимаются делами,
которые с полным правом можно назвать важными и серьёзными, - это
мелкооптовая торговля, медленное умирание с голоду, воровство, деторождение
и так далее. И вот, проводя параллель между жизнью этих людей и действиями
"трамвайного сумасшедшего", который озвучивает свои перемещения криками
"додеска-дэн! додеска-дэн!", имитируя стук существующих только в его сознании
колес маленького поезда, Куросава как бы стремится показать, что каждый
из социально адекватных героев тоже, в сущности, едет в своем собственном
маленьком иллюзорном "трамвае"... "Додескаден" стал первой финансовой
неудачей режиссера, и в сочетании с прочими проблемами это привело его
к попытке самоубийства....
Вот и ты нажимаешь на кнопку «play»,
И не отозваться я не посмею.
И всё, чем я живу и болею
Спрессовано в запись в кассетном трее.
О, как я хотел бы забыть все слова,
Чтоб стала пустою моя голова,
Вернуться, быть маленьким и простым,
Смотреть, как колеса стучат на стыках.
Таким рваным ритмом стучится пульс
Всех моих песен — моих конвульсий.
Я болен — болен любовью к жизни,
Любовью к музыке и к отчизне.
Ночь дышит и вьется метелью белою.
И я уже был и счастливым, и смелым.
Стареет тело.
Умри, Акела, ты промахнулся.
Додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.
Додескаден, додескаден.